«Собибор» не вошёл в шорт-лист «Оскара», но это не мешает ценить этот фильм

Российский оскаровский комитет выдвинул картину Константина Хабенского «Собибор» на премию американской киноакадемии в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Однако лента не вошла в шорт-лист премии. Традиционно считается, что самой высокой наградой для киноленты является статуэтка от американской академии киноискусств. Но можно ли считать, что фильм не удался, раз он не попал в шорт-лист «Оскара»? 

Своими впечатлениями от просмотра картины «Собибор» делится Юлия Булгакова.

...В последнее время наш кинематограф усиленно начал снимать идеологически правильное кино. В обществе появился вполне чёткий социальный заказ на патриотическое кино, на отечественных героев.

Я не в претензии, я полностью поддерживаю. Ведь в современном кино редко можно встретить героя нашего времени, на которого хочешь быть похожим, или хотя бы, которым мог бы гордиться. Как оказалась, с героями и славными подвигами в настоящий момент не просто, поэтому киношники активно ринулись в историю. А там, перечень тем тоже не велик: спорт, космос, войны.

И вот с фильмами о войнах начинаются главные противоречия. Как их смотреть, как оценивать? Уместны ли какие-то оценки («хорошее кино» или «плохое кино», «нравится» или «не нравится»), когда речь идёт о реальных историях, реальных подвигах, страданиях и смертях? Да пусть даже и не реальные, а вымышленные истории. Как вообще, может понравится смерть и страдания?

К примеру, фильм «28 панфиловцев», на мой взгляд, не получился. Но куда денешь великий подвиг наших солдат? И как, выйдя из зала, обсуждать режиссёрские находки или актёрские неудачи? Это как-то цинично, даже кощунственно. Или нет? Или надо, особенно людям, занимающимся кино профессионально, разбирать каждый фильм по косточкам, не взирая на тему?

Зрителю всегда важно впечатление, важна эмоция. На фильмы о войне он ходит не для того, чтобы получить удовольствие и развлечься, но часто выходит из зала разочарованным и неудовлетворённым. Неудачных фильмов о войне, к сожалению, много. Почему? Вот Алексей Герман младший говорит об этом так: «Сейчас война для режиссёров не личное художественное переживание, а просто заказ. Это не плохо и не хорошо - это факт».

Может быть, именно в художественном переживании секрет великих советских картин? И когда фильм потряс, уже никто не стесняется о нём говорить, оглядываясь на тему.

Например, великий фильм Михаила Калатозова «Летят журавли». При всей пронзительности и боли, всех тех душевных переживаниях и трагизме, почему так активно и с удовольствием, и тогда, и сейчас, критики и зрители говорят о красоте фильма, о замечательных планах, о потрясающей операторской работе Сергея Урусевского, о восхитительной Татьяне Самойловой?

Можно ли, в связи с этим, говорить, что режиссёр Константин Хабенский, делал «Собибор» как заказной фильм, не прожив его, и не пропустив его через себя? Конечно, нет. Хотя бы потому, что все мы увидели, как это сделал актёр Константин Хабенский. И это очень сильная актёрская работа. Хабенский из тех мастеров, кто одними глазами может всё рассказать о душевных переживаниях человека, создать глубину образа и полноту характера.

Но только «Летят журавли» я готова пересматривать сколько угодно раз, а на «Собибор» больше не пойду. И вряд ли этот фильм станет такой же нетленкой, как фильм Михаила Калатозова.

Так что же мы, зрители, ждём от такого кино? Чем мы хотим, чтобы нас удивил режиссёр?

Всегда интересно послушать, что говорят зрители, выходя из зала. После «Собибора» люди выходили практически молча, поэтому было хорошо слышно фразу одной девушки: «Даже не поплакала». И действительно, заплаканных лиц я не увидела: задумчивые, печальные, угрюмые, но не заплаканные.

Тут же подумала, что на «Движении вверх» слёз не могли сдержать даже взрослые мужики. А ведь там все живы, никто не погибает, и никого не мучают. В чём парадокс? Что, горе у Константина Хабенского не такое уж горькое, а смерть и страдания не так уж трогают душу?

Нет, конечно, трогают, и зал напряжённо сопереживал и откликался на протяжении всего фильма, который смотрели в полной тишине. И так же тихо выходили из зала, как с кладбища после похорон. Камень, который упал на душу в самом начале фильма, так никуда и не делся.

Но под этим постоянным давлением душе было просто не развернуться для проявления каких-то других эмоций, негде подняться до вершин счастья и упасть в бездну отчаяния. Без таких амплитуд, метаний, движений души больших эмоций не бывает.

Есть фильмы, о которых говорят, что они смотрятся на одном дыхании. «Собибор» смотрится на одном вдохе.

С первых кадров фильма нам показывают будничную и совсем негероическую смерть. И ошарашенный зритель понимает: что может быть страшнее, чем такая смерть? Расти градусу боли, переживания и ужаса уже некуда. Страшнее быть уже не может. И дальше нам демонстрируют различные изуверские способы издевательства и убийства людей. Людей, которые ещё не успели стать нам не то что родными, а хоть чуть-чуть больше, чем знакомыми. Слишком поверхностны и схематичны их истории, слишком широкими мазками нарисованы характеры героев картины. Поэтому зритель не успевает их полюбить, и, может быть, потому не оплакивает их гибель.

Впрочем, относительно малого количества пролитых слёз, которые всё же были, и которые я видела в репортажах по телевидению, есть другая мысль, но о ней чуть позже.

Сюжетная линия «Собибора», и как иначе, развивается в одних предложенных обстоятельствах и в одном месте действия. В фильме практически отсутствует интрига (в том числе, и по причине широкой промо-компании), нет каких-то значимых поворотных событий, глубоких переплетений и «подводных течений». В общем, это понятно: у всех одна короткая жизнь и одна судьба. Перед смертью - все равны. Да, кому-то везёт, и он находит работу, которая продлевает его дни, но мы все понимаем, что это только отсрочка и конец неминуем.

Конечно, в фильме есть мощные, драматические сцены, среди них: уничтожение женщин в газовой «душевой», катание на заключённых пьяных фашистских надзирателей. Глубокий, сильный эпизод в сцене восстания, когда заключённые снимают шапки, пробегая мимо раненого начальника лагеря.

Особо хочется сказать о главном герое. Мне не хватило главного героя. Притом, что история с побегом развивается вокруг него, и он главная движущая сила побега (хотя, о восстании думали и до прибытия в лагерь лейтенанта Печерского). Но сопоставимы по времени присутствия на экране и другие персонажи фильма, среди которых есть не менее интересные образы, созданные знаменитыми и не очень актёрами из многих стран.

Вообще, столь широкий интернациональный состав, в том числе, известных актёров, для нашего кино - большая редкость, что уже интересно само по себе: Кристофер Ламберт, Фелисе Янкелль, Михалина Ольшанска, Дирк Мартенс, Джошуа Рубин и другие. Конечно, и российские актёры: Иван Злобин, для которого «Собибор» стал ярким дебютом на большом экране, Роман Агеев, Мария Кожевникова. Список, разумеется, неполный. И качество актёрской работы – на самом высоком уровне.

Пожалуй, единственный момент, связанный с подбором актёров, который мне какое-то время мешал – образ немецкого офицера Зигфрида, созданный Филиппом Рейнхардтом, известного нам по комедии «Жених». Филипп в «Собиборе» всё сделал прекрасно, но отделаться от уже устоявшегося образа комичного и нелепого жениха, удалось не сразу. Ни Кристофер Ламберт, ни «Матильда» Михалина Ольшанска, ни Мария Кожевникова, ни прочие актёры, каких-то других оттенков в восприятии своих ролей не вызвали.

Возвращаясь к главному герою: безусловно, привлекла внимание некая робкая и нераскрытая попытка его любовной линии. Вот здесь, по-моему, всё очень точно. Я верю, что именно так всё и должно быть: робко, невнятно, безнадёжно. В условиях лагеря смерти любовь именно такая: случайные короткие встречи и взгляды. Откуда взяться влюблённости, романтике и страсти у голодных, обречённых на смерть людей. Но это была любовь! И последние слова Люки - к нему: «Саша, Саша, Саша…»

Печерский не воспринимается определенно центральной фигурой фильма на всем его протяжении, а в кульминации, в финальной сцене восстания, лейтенант вообще потерялся. Он поднимает людей на побег, но не сам. Затем он бежит из лагеря впереди всех, в то время, как в лагере осталась любимая женщина, а его товарищи ведут смертельный бой с охраной лагеря.

Да, бегущий впереди красный командир, - это сильный образ, это красивый план, но какой-то негероический в финале герой получился (и на контрасте - мирные совестливые евреи, которые даже своих мучителей не готовы убивать, и которые раньше оружие в руках не держали, становятся героями).

Да, Печерский символично открывает ворота лагеря, и мы видим: вот кто даёт свободу заключённым. Но, возглавить побег - это не значит убежать первым. И словно понимая это, авторы фильма переносят его назад в лагерь, где он ищет свою любимую женщину.

А с ней тоже всё непросто. Вот она бежит в толпе людей вместе со всеми. Меняется план, и тут же она снова в лагере, и погибает от шальной пули, забившись куда-то в угол сарая. Среди общего потока бегущих людей, и другие знакомые нам персонажи. И всё повторяется: вот они бегут, они уже почти спаслись, а через секунду меняется план, и они вновь за колючей проволокой сражаются с охраной лагеря и погибают.

Я вижу в этом калейдоскопе потрясающую метафору о том, что пусть и мёртвые они все же вырвались на свободу. Решившись на побег, они преодолели свой страх, свою покорность, и в тот момент, когда они восстали, они стали свободными. И погибали они уже не в газовой камере и, не безропотно стоя на коленях, надеясь не оказаться каждым десятым, а в бою, сражаясь, как свободные люди. Они погибли, но вместе с другими прорвались за пределы колючей проволоки.

Когда я прочитала в финальных титрах, сколько бежавших были убиты и выданы фашистам местными жителями, у меня сжалось сердце. Вот где трагедия, вот где по-настоящему поворотное событие, способное довести до слёз и отчаяния. Люди невероятным образом спаслись из ада, и приняли смерть от рук местного населения, мирных жителей, но таких же нацистов. Но показывать это не стали – ограничились титрами.

Авторы фильма, конечно, сами решают, о чем им снимать, и как рассказывать свою историю. Возможно, в угоду сегодняшней сложной политической ситуации, они просто не решились развивать столь щепетильную тему. И тут я их, в общем, понимаю.

Наверное, для таких случаев придумали деликатную формулу: «У преступников нет национальности». Но они есть у жертв. Именно в этом сама сущность фашизма. И у фашистов любой национальности, евреи - первые в списке жертв.

Кто-то из наших выдающихся писателей, кажется, Борис Васильев, сказал: «Я не верю цветным фильмам о войне». Но в фильме «Собибор» поражает абсолютная реальность и достоверность (насколько я могу судить) происходящего, даже в самых мельчайших бытовых деталях. И в этом смысле «Собибор» становится похожим на документальное кино. Возвращаясь к сюжету, перипетиям, отсутствию интриги и яркого экшена - всё это тоже делает фильм близким к документальному кино.

И в продолжении той моей мысли о малости слёз. Может, в этом дело: когда, смотрят документальное кино – плачут редко.

Но, что касается изобразительных средств – кино, безусловно, художественное. Это качественный, хорошо сделанный, и, прошу извинить за неуместность эпитета, красивый фильм: правильный свет, несмотря на разноязычие и дикторский перевод, - точный звук, прекрасная работа оператора Рамунаса Грейчуса, художника-постановщика Юргиты Гертвилайте, художника по костюмам Гульнары Шахмиловой.

Кстати, о свете и чёрно-белом кино. В фильме действительно очень мало солнца, мало ярких кадров, ярких цветов, местами он действительно кажется чёрно-белым, и все его краски – краски войны и краски беды.

Так как же ответить на вопрос: какое кино «Собибор»? Я переведу наш разговор в другую плоскость и скажу, что «Собибор» очень важное и нужное кино. Маленький эпизод огромной войны, о котором я не знала, но теперь не забуду о нём никогда. Далеко не каждый фильм так забирается в душу и остаётся в памяти. Может быть именно этого и добивались авторы фильма? Может быть в этом и есть его главное достоинство.