По совету фрица портреты с городской Доски почета сняли до прихода СС

Новотройчанке Валентине Ивановой недавно исполнилось 90 лет. В детстве она пережила гитлеровскую оккупацию. Предлагаем читателям воспоминания одногоиз немногих оставшихся свидетелей тех трагических лет. 

Валя Дроздова родилась в поселке Дроздовский Ефремовского района Тульской области. После демобилизации отца из рядов Рабоче-крестьянской Красной Армии семья переехала на Южный Урал, в Златоуст. Но через десять лет, в июне 1941 года, Дроздовы решили вернуться обратно, не подозревая, что их ожидает впереди.

С Урала под Тулу

— При пересадке в Куйбышеве мы узнали о начале войны. Отец все-таки сначала довез нас до станции Волово, где жил брат мамы – Иван Куликов, а потом вернулся в Куйбышев, рыл окопы, – так начинает Валентина Андреевна свой рассказ о жизни в оккупации. – Фашисты наступали на Тулу, но взять с ходу город-арсенал им не удалось.

А вот районный центр Ефремов и близлежащие железнодорожные станции в конце ноября оказались во вражеском тылу. Бомбежки участились. Дети, заслышав надрывный гул вражеских самолетов, натягивали на себя перину и прятались под окном, думая, что стена их может защитить. Но и стены, и земля под ними ходили ходуном, дребезжали, со звоном вылетали стекла. Подруга старшей Валиной сестры, 16-летней Марии, помчалась домой, но не добежала, скошенная пулеметной очередью. Услышав нарастающий лязг гусениц, Дроздовы выглянули в окно. В облаке пыли по полю двигались танки и шла пехота. Форма была не красноармейская.

— Немцы! – охнула мама.

Жизнь под прицелом

К вечеру немцы явились на постой.

— Они заняли одну из комнат и, чтобы улечься на ночлег на полу, приказали мне его вымыть. А я сделала вид, что не понимаю по-немецки, хотя уже окончила шесть классов, учила этот язык и была отличницей. Тогда немец принес из туалета в доме ведро с водой и тряпку и показал жестами, что нужно делать. Я увидела, что сбоку у него висит пистолет, и, наконец, «поняла» задание. Когда я вымыла полы, немец достал из кармана конфетку. Я сказала:  – Данке! – и уже не скрывала, что понимаю всё, что они говорят. 

Другой немецкий солдат удивился, что на Доске почета до сих пор висят фотографии передовиков с фамилиями.

— Если придут эсэсовцы, то всех их сразу расстреляют, 

– объяснил он моей маме Ольге Павловне, и она тут же побежала исправлять общую оплошность. Видимо, страх затмил тогда людям разум.

Перед приходом немцев думали о другом. Все магазины и склады были открыты, а вывезти всё из них не удалось из-за дефицита транспорта. 

— Кто-то из жителей тянул мешок с сахаром, отсыпая по дороге, чтобы успеть дотащить его до соседнего села. Кто-то нес консервные банки. А мы запаслись гречкой, но не дробленой, а цельнозерновой. Дядя в сарае возвел дополнительную стену – получился тайник. Эту гречку мы измельчали в ступе, бабушка ставила тесто, а утром пекла вкусные лепешки. Но они были очень серые, неприятные для глаз. И один из квартировавших у нас немцев вдруг вынес из своей комнаты буханку хлеба, а потом достал из кармана фотографию жены и детей и показал на пальцах, что не видел их уже три года. Такие же люди. А потом, спохватившись, он начал объяснять, что, если вдруг зайдет его начальник, ни в коем случае нельзя показывать этот хлеб.

Запомнился и такой случай. 

— Пошли мы с сестрой за водой, взяв ведра и коромысло. Колонка находилась за железнодорожными путями. В двухэтажных домах вдоль железной дороги, брошенных спешно уехавшими хозяевами, тоже стояли немцы. Набрав полные ведра, мы уже направились домой, но вдруг на крыльце одного из домов появился фриц. Жестами он начал показывать: несите воду в дом. Мы поднялись с ведрами на второй этаж, поставили их и хотели уйти. Но нас заставили топить печку. Мы бросили в огонь несколько дровишек, а как только немецкие солдаты ушли в другую комнату, пустились наутек, забыв про свои ведра и коромысло. Один из немцев выскочил вслед за нами и, вытащив из кобуры пистолет, стал в нас целиться. Мог бы и убить. Но махнул рукой и ушел в дом – видимо, тоже вспомнил своих детей.

Я заметила: немцы постоянно собирались около радиоприемника и слушали своего Гитлера. Всё чаще стало звучать слово «Курск». 

Генерал Мороз 

Уходили оккупанты без боя. Но декабрьские морозы были для них непривычны. 

— Я смотрела, как они обматывали ноги портянками, как раскрывали свои пилотки, чтобы закрыть уши, и во мне боролись два чувства: злорадство и жалость. Да, не думал фюрер задержаться со своей армией здесь до зимы, но не одну зиму придется воевать его солдатам и погибать в бескрайних полях России. А ведь еще Бисмарк предупреждал, что поход на Россию – это самоубийство.

 
В эвакуции  

В 1942 году, эвакуировавшись из приграничной зоны, Дроздовы приехали к мужу и отцу в строящийся Новотроицк.

— Отец встретил нас в Орске, потому что в 1942 году ни города, ни комбината еще не было, – продолжает Валентина Андреевна. – Голое поле. В одну сторону палатки, в другую – землянки. Жилья не хватало. Поэтому поселились мы сначала в одной из комнат медпункта для строителей комбината, а рядом врачи принимали больных. Потом переселились в барак над оврагом. Удобств, конечно, никаких: комната, кухонька и туалет на улице. Но какое-никакое, а отдельное жилье...

Отец Вали работал на строительстве города и комбината с 1942 года, был начальником АХО (административно-хозяйственного отдела) легендарной ОСМЧ-23.

Окончив школу, Валентина поступила в Орский индустриальный техникум. Но даже студенческие годы меркнут рядом с воспоминаниями о жизни в оккупации. О том, что война закончилась, узнала на занятиях из объявления по радио. Как же все радовались, обнимались, целовались и снова поздравляли друг друга! 

Встреча с любовью 

Летели нелегкие послевоенные годы. В 1948 году Валентина Дроздова получила диплом техника-электрика и пришла на строящийся ОХМК, участвовала в пуске всех четырех доменных печей. Мария и Валентина выросли в атмосфере любви и семейного счастья, поэтому мечтали свить такое же теплое и прочное гнездышко.

Валентина Андреевна до сих пор в деталях помнит знакомство с будущим мужем – Евгением Ивановым. В 1957 году она уже работала инженером по нормированию в доменном цехе ОХМК. Красивая и умная девушка с волнами густых кудрей нравилась многим, но она была целиком поглощена работой. И вот однажды на катке ее подружки заметили, что очень уж часто поглядывает на нее незнакомый парень.

— Можно я вас провожу?

  – спросил Евгений после того, как они накатались. Выяснилось, что он оренбуржец, привез оттуда свою команду для участия в спортивных соревнованиях. Тренер, бывший моряк, пианист-баянист и красавец.

Сердце Валентины растаяло. И Ольге Павловне избранник дочери понравился, да и мать Евгения выбор сына одобрила. Без согласия родителей раньше брак не заключали, слишком это ответственное дело, чтобы полагаться только на свои чувства, – хотелось, чтобы любви хватило на всю жизнь. А родительское сердце всегда подскажет, правильный ли выбор сделали дети. В марте 1958 года молодые поженились, Валентина Дроздова стала Ивановой. Муж устроился в тот же доменный цех газовщиком. Молодых связывала не только любовь, но и общее дело, поэтому брак оказался очень крепким. Их разлучила только смерть Евгения Константиновича. Но до последнего своего дня он называл жену Валю красавицей.

Сегодня Валентина Андреевна окружена теплом и заботой дочек и внучек. У нее уже четыре правнука. Счастливая золотая осень жизни.