Наводнение. Новотроицк. Весна 1957 года

Вместе с Олегом Чернышевым вспоминаем наводнение 1957 года. Для маленького героя его очередного рассказа стихийное бедствие - настоящее приключение, надолго оставшееся в памяти.

Последний день зимы порадовал ярким солнцем. Борода из сосулек уже висела под крышей нашего дома. После уроков в школе, обед и пробежка. Пионер всем ребятам пример. Выхожу с лыжами из подъезда. 

- «Привет».

 - «Привет» - это Люда Потапкина со второго этажа, только идет из школы. 

Затягиваю крепления на лыжах. Разгоняюсь от крыльца, по двору и спуск к пяти тополям. Отталкиваюсь тяжелыми бамбуковыми палками, набираю скорость. Через минуту подлетаю к коттеджам ОХМКа на Севастопольской и я уже на дамбе. Вниз по рыхлому снегу к озеру и через плотинку в бескрайние поля. Лыжня подтаяла. Легко бежать по ледяным рельсам-желобкам. Мимо зарослей ивы. То вверх. То вниз. Под ногами заснеженные старицы Яик-реки, овраги с пологими склонами. Открывается второе дыхание. Ремни креплений деревянных лыж, как конская упряжь крепко держат валенки. Через час, завершив круг, уставший, я уже дома. 

Разложил учебники, тетрадки. Мама готовит тесто для плюшек. «Сходи за дровами» - просит мама. Иду. Это моя обязанность. Для разогрева кирпичной печки и для чугунного «титана» в ванной нужны дрова. Беру с собой желтую свечку и спички. Спускаюсь с третьего этажа в подвал. Язычок пламени осветил мрачные своды и стальные двери бомбоубежища. Мне налево в лабиринт Минотавра. 

Теплотрассы у стен пышут жаром. Темный коридор, повороты, тупик. Череда дощатых отсеков для дров, картошки, солений, скарба жильцов. В канал под трубой юркнула крыса. Горка березовых поленьев в нашем отсеке за зиму уменьшилась. Десяток чурок беру в охапку, иду обратно на ощупь. Под ногами утоптанный земляной пол - строительный мусор, песок, глина. Я и не догадывался, что иду по дну будущей реки. 

Прошел месяц. Резко-континентальный климат в Новотроицке – это круто. В солнечном реакторе за сто сорок миллионов километров от Земли взорвались плазма и протуберанцы дотянулись до земного шара. Снеговой запас, накопленный за зиму в степях и на пологих склонах старых гор, за несколько дней подтаял и пресноводный вал двинулся, сметая все на пути, в сторону Каспия. Урал-река превратилась в Волгу, затопив города, поля, овраги. 

Мы никогда не видели моря. В первые дни ледохода после уроков сразу бежим на дамбу. Братья Покосенко - Саша и Витя, дети Толкачева, Марик Рубин, Сережа Куят, дети Мензелинцевых выходили на берег крутой. Да и взрослые подходили, смотрели. Грызли семечки. А из нашего окна виден горизонт. Вдалеке, на казахской земле деревца полегли под напором паводка. Разгул стихии гипнотизировал, завораживал своей неукротимостью. Считали проплывающие льдины, вырванные с корнями деревья, кусты. Потом рассказывали байки, как люди на лодках, как дед Мазай, снимали с льдин зайцев, лисиц, домашних собак. 

Изредка, со стороны Орска, величественно плыли куски домов с окнами в резных наличниках, обломки ворот, доски, перевернутые лодки. Некоторые предметы прибивались к берегу, медленно вращаясь течением мутной воды. Слипаясь краями, льдины становились похожими на длинные плоты карпатских лесорубов-сплавщиков. Длинными корягами мы отталкивали их от берега. Кто-то пытался ногой отпихнуть айсберг и, не удержавшись за куст, плюхался в воду под дружный хохот ребятни. Знали, что родители не погладят по головке намокшего неуклюжего мальца. Эх, вспоминали мы уроки истории в школе и рассказы Евдокии Ильиничны Заерко о путешественнике Марко Поло. Сесть бы на льдину, да отправиться в дальние края. 

Вода прибывала. Через день мы уже отступили. Сидели на краю двора. Перед нами, внизу старая, еще первая в городе котельная, теперь конюшня, плавно погружалась в пучину. Только крыша, как корабль, рассекала поток. Коней и телеги вовремя увели на базу ОРСа у новой бани. Мимо нас опять проплывали, но уже реже, заборы, крыши, столбы, вырванные по законам Архимеда из земли. 

Два смельчака все-таки запрыгнули покататься на подплывшие деревянные щиты от коттеджного забора. Доски в руках, как весла, помогали держать корабль у берега. В какой-то момент, я не удержался и запрыгнул на плот. В голове пронеслись сюжеты из книг про индейцев. Берег с нашими мальчишками медленно поплыл мимо. Небывалые ощущения плавного движения наполнили душу восторгом. Чувство опасности пропало, но инстинкт подсказывал, что надо держаться. Не двигаться. Мои попутчики, а они были постарше, гребли что есть силы вдоль берега. 

Мою эйфорию прервал крик моей мамы. «Олег. Куда ты. Стой. Гребите к берегу». Она в окно увидела меня на плоту и в домашних тапочках, накинув на голову платок, мчалась через двор к берегу океана. Наш корабль уже подплывал к 27 дому. Гребцы обессилили. Течением плот прижало к забору трамвайной подстанции. Повезло. Через пять минут я был дома. Мама ворчала на меня, пока не пришел с работы папа. Ругали сильно. Так, что расхотелось стать моряком. 

Ура! Занятия в новой школе всем отменили. Сегодня утром вода затопила крыльцо нашего третьего подъезда и дошла школы, заливала улицу Пушкина. Стихия разгулялась не на шутку. Неудержимые воды паводка просочились и в подвалы нашего дома, где я был недавно и в другие дома. Будка выхода из бомбоубежища во дворе соединялась с подвалами подземным туннелем. Мы не раз пробирались на четвереньках из-под дома через заросший паутиной лаз во двор. Через этот ход и хлынули потоки в подполье. Бочки с соленьями и овощи безнадежно были испорчены. Березовые поленья плавали и кружились в водоворотах. Светили в воду китайскими фонариками. Лучи пробивали только на несколько верхних затопленных ступенек. Глубже была чернота. 

Неожиданно всплыли журналы Коммунист, Блокнот агитатора, Партийная жизнь. Оказалось, что эти журналы и партийная пресса соседа из 19 квартиры Александра Тихоновича Комарова. Начальника политотдела городской милиции, лектора. Он их получал по разнарядке и, не читая, аккуратно складывал в подвал. Несколько раз к нашему крыльцу подплывали резиновые лодки. Навещали Бобышевых. Кто-то забирал детей и увозил к родственникам на материк. 

Появлялись лодки с военными. Солдаты предлагали продукты, хлеб. Они же рассказывали о разгуле стихии в Орске, где события были более трагичны. Вода поднялась на 12 метров. Жители Орска держались мужественно. На их памяти город погружался под воду не раз. И в 1922 году, и в 1942 году старый город спасался на соборной горе, выбранной мудрыми батюшками для строительства храма. Не зря в скрижалях существует легенда о вселенском потопе. Теперь и про наш город будут легенды. 

Жителям улицы Севастопольской не повезло. Пришлось спешно покидать родные очаги. За несколько дней до потопа на грузовиках-полуторках вывезли всех. С мешками, чемоданами, книгами, вещами. Десятки людей нашли приют в общежитиях, в гостинице «Металлург». Несколько семей строителей переехали в спортивную школу во дворе 42 дома по Советской. Моя одноклассница Люда Копейко, дочь известного строителя Андрея Петровича с оптимизмом, как к приключению, отнеслась к временным неудобствам и со смехом рассказывала о жизни в этом таборе, который располагался в спортзале.

Прошла неделя. Снежное покрывало бескрайних степей окончательно расплавилось под солнцем. Волна ушла в сторону Оренбурга. Распахнулись двери школ, магазинов. Покатились по рельсам трамваи. Весенний ветер высушил последние лужи. Дворы заполнила галдящая ребятня, мамы с колясками, велосипедисты. Дольше всех вода стояла на улицах, домах и огородах у коттеджей, куда мы сразу устремились месить грязь резиновыми сапогами. Здесь стихия потопа создала фантастический пейзаж. Для нас открылось дно бывшего, пусть и временного, моря. 

Вокруг ни души. Мы были сталкерами, попавшими в «юрский период». Привычные места наших прогулок, развлечений рядом с котельной и вокруг, вдоль дамбы, покрылись толстым слоем грязи. У пяти старых серебристых тополей, местом наших игр, мы бродили после уроков по колено в грязи, среди вывороченных из земли первых деревянных построек, будок, курятников, голубятников. Вздыбленные, стоящие на столбах или лежащие на боку сплющенные деревянные сараи открывали свои тайны. Можно было увидеть грязные велосипеды, бочки с капустой или с огурцами, коробки с учебниками и журналами «Вокруг света», «Работница», «Смена». Подшивки листали осторожно, открывая мокрые страницы. Встречались покрытые речным илом тела кошек, голубей. Поразило до глубины души тело забытой собаки на цепи у будки. Оставалась на посту до конца, как капитан корабля. В комьях грязи угадывались тумбочки, точеные этажерки, рваные гармони, абажуры. Ближе к дамбе, покинутые коттеджи покрылись разводами иловых потеков, горизонтальными полосками приливов воды. Заборы уплыли. Все пустые дома с темными окнами ждали своих хозяев. Каменные дворовые постройки 26 коттеджа хорошо сохранились только на втором этаже. Здесь мы иногда прятались. На сухих диванах и стульях играли в лото, которое нашли здесь же, в покинутом сарае. Обнаружили патефон. Крутили песни Утесова «Ведь ты моряк Мишка ….»

Прошло еще два месяца. Подсохла дорога к песчаным пляжам Урала. Выросла трава-мурава. Птицы, чирикая, вили гнезда. Майские грозовые дожди смыли все следы потопа. Жаркое июньское солнце наполнило энергией растительный и живой мир. За теплым озером, в старых руслах реки, в болотцах талой воды уже резвилось новое племя головастиков. Через несколько дней они превратились в настоящих лягушек и теплыми летними вечерами под звездным небом, как и миллионы лет назад, оглушительно квакали, подтверждая своей живучестью непрерывность жизни на земле вопреки природным катаклизмам.