Судьба человека: три присяги и десять лет лагерей за пару слов

Водоворот истории равнодушно втягивает в себя судьбы отдельных людей, которые сливаются в общем движении. Узнать судьбу некоторых из них можно по семейным преданиям, и тогда история окажется рядом, на расстоянии одного рукопожатия. 

Кадровым офицерам времен перестройки иногда приходилось присягать два раза. После развала Советского Союза во всех бывших республиках, кроме Российской Федерации, военнослужащих заставили присягать народам Украины, Казахстана, Беларуси – этот список можно продолжать еще долго. Тех, кто остался верен однажды данному слову и отказался присягать повторно, ждали чемодан, вокзал, Россия. Политики об коленку ломали судьбы военнослужащих и их семей. Не зря в одной умной книге сказано: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен».

Но лихие 90-е были все же несравнимо мягче периода революции и гражданской войны – эпохи перемен, прошедшей через каждого. Через военнослужащих – в 1917-1918 годах вынужденных сделать выбор: за кого я? – в первую очередь. Отсидеться в сторонке, встать над схваткой было невозможно. Еще раз я убедился в этом, размышляя над судьбой простого человека Аристарха Дьяченко.

Его биографию рассказал мне Валерий Никонов, внук Аристарха Семеновича. В 2018 году Аристарху Дьяченко исполнилось бы 120 лет. Родился он в украинском селе Криничка Екатеринославской губернии (ныне Днепровская область Украины) в крестьянской семье. По столыпинской аграрной реформе его отец Семен Дьяченко перебрался в Северный Казахстан, основав вместе с другими переселенцами село Ивановку (тогда это был Оренбургский край, сегодня Актюбинская область Казахстана).

Испытывая интерес к технике, подростком сбежал из дома в Актюбинск и устроился к купцу Стырову помощником кузнеца. Как только Аристарх достиг призывного возраста, его быстро забрили в солдаты. Шел 1916-й, третий год невиданно кровавой войны, которую историки позже назовут Первой мировой.

Только что молодой солдат присягал на верность государю-императору Николаю II, еще не успел закрыть рот после пения гимна «Боже, царя храни!..», как грянул Февраль. Николай Романов отрекся от престола. Но армия формально продолжала быть верной династии. Понимая двусмысленность ситуации, Временное правительство седьмого марта 1917 года, всего через пять дней после свержения самодержавия, привело армию к новой присяге.

И вместе с сослуживцами 19-летний Аристарх Дьяченко произнес: «Обязуюсь повиноваться Временному Правительству, ныне возглавляющему Российское Государство, впредь до установления образа правления волею Народа при посредстве Учредительного Собрания…».

Под влиянием большевистской агитации армия теряла боеспособность, особенно больно по дисциплине ударила отмена единоначалия после создания полковых советов солдатских депутатов. Дезертирство приобрело массовый характер. В этих условиях любой дисциплинированный солдат ценился командирами, быстро повышался в звании, так Аристарх Дьяченко за год дослужился до унтер-офицера, максимального звания для человека, не оканчивавшего кадетского корпуса или школы прапорщиков.

— Хотите верьте, хотите нет, но дед даже командовал взводом в… женском батальоне Марии Бочкаревой

 – улыбается внук Аристарха Семеновича Валерий Никонов

.

Осенью 1917 года перед каждым военнослужащим России встала дилемма: признавать власть большевиков или нет? Аристарх Семенович попытался не вмешиваться в политику. Когда его полк распустили по домам, унтер-офицер Дьяченко дал взятку полковому писарю (целую свинью – настоящее богатство в дни обесценившихся царских рублей и керенок) и по документам стал рядовым.

Но от политики не убежишь. Туркестанская армия красных формировала в Оренбургском крае Орский и Тургайский стрелковый полки. В Ивановке призвали всех молодых мужчин, в том числе 20-летнего ветерана Первой мировой Аристарха Дьяченко. «Я, сын трудового народа…» – эти знаменитые слова присяги красноармейца, сочиненные наркомвоенмором РСФСР Львом Троцким, произнес и Аристарх Дьяченко. Третья присяга за каких-то два года!

В 1918 году гражданская война на Актюбинском фронте шла с переменным успехом. В Орске и Актюбинске красногвардейские части успешно сдерживали натиск Оренбургской казачьей армии генерала Дутова. В начале 1919 года казаки, воодушевленные наступлением армии Колчака из Сибири, усилили натиск на Актюбинск. После боев 17-18 апреля красные были вынуждены сначала отойти к станции Кандагач, а затем к Аральскому морю. Вместе с остальными отступила и рота Аристарха Дьяченко, охранявшая стратегически важный мост через Урал. В Актюбинск Аристарх вернулся спустя четыре месяца, первого сентября 1919 года, после лихой атаки на город.

Для Южной армии белых она оказалась неожиданной. Очевидцы вспоминают, что внезапно со стороны поселка Всесвятского начался артиллерийский обстрел, а в небе появился аэроплан большевиков, сбрасывавший гранаты. В городе началась паника, большинство жителей стало спешно покидать Актюбинск в югозападном направлении, но подоспевшая конница красных отрезала им путь. Потерявшая тылы Южная армия сдалась, лишь небольшие отряды казаков совершили переход через безводную Тургайскую степь.

—Сегодня можно сочувствовать и белым, и красным в той братоубийственной войне, – говорит Валерий Никонов. – Но бесспорно одно: пройдя через горнило долгой мировой войны, красные сражались очень грамотно. У обеих сторон были свои герои.

Аристарх Дьяченко женился на Елизавете Моревой. Ее отец Клементий Морев был начальником почтовой станции в Чечне, так что семья без всяких натяжек относилась к интеллигенции. В начале гражданской войны Моревы перебрались в Ивановку, надеясь, что здесь будет спокойнее. Семен Дьяченко и Клементий Морев, познакомившись, задумали женить Аристарха на Елизавете. Брак вслепую, как сказали бы сейчас, оказался удачным: по воспоминаниям Валерия Никонова, дедушка и бабушка никогда не ссорились, уважали друг друга.

В 1922 году у молодых родился первенец Семен, через два года – Петр, еще через два – дочка Нина. Интерес главы семьи к технике с годами не ослабевал. В колхозе было голодно и семья подалась в Орск: по стране шла индустриализация, и рабочие руки в городе были очень нужны. Аристарх Семенович устроился на фабрику, находившуюся на месте нынешнего рынка «Авангард».

Однажды, в разгар сталинских репрессий 1937/38 годов, Дьяченко пришел утром на работу и узнал, что директор фабрики арестован, вслух удивился: «Да какой же он враг?». Кто-то из слышавших донес и вскоре черный воронок НКВД приехал уже за самим Аристархом. Следующие десять лет Дьяченко провел на Колыме, в городе, названном советскими властями Свободным. Отбывал наказание по статье 58 «Контрреволюционная деятельность».

Скупые вести с воли были нерадостными: на фронте сначала пропал без вести 19-летний Петр, через два года погиб 22-летний первенец Семен. Лишь вести о дочке Нине радовали: выучилась на кондитера в Оренбурге, вышла замуж за местного парня Виктора Никонова, который учился в той же школе ФЗО на слесаря и у них в 1948 году родился сын – Валерий.

— Честно говоря, семейную родословную по отцовской линии знаю гораздо хуже, – сетуя, вздыхает Валерий Викторович. – Гостил я у них редко, дед Данила о годах гражданской войны помалкивал. Но помню, что он очень любил казачий уклад жизни, обычаи. Молчал о прошлом семьи и отец. Так что я бы не удивился, узнав, что оренбургский казак Данила Никонов и его будущий родственник Аристарх Дьяченко когда-то смотрели друг на друга сквозь прорезь ружейного прицела.