Три часа в раю

Судорожно надевая на ходу брюки и рубашку, мчусь по коридору в тамбур. Со мной часто так бывает - «провораниваю» свою остановку.

Спёртый воздух вагона выталкивает меня в ночную мглу. Провожаю полусонным взглядом поезд и пытаюсь сориентироваться в пространстве. Сориентироваться не получается - темень вокруг кромешная. Полное отсутствие электрического света и зловещая неземная тишина. Так и есть - выскочил из поезда не там, где нужно. Оставив исследование местности до рассвета, начинаю дремать на какой-то завалинке, прислонившись спиной к стене небольшого бревенчатого сооружения...

- Эй, мил человек, ты откуда здесь? С неба, что ли свалился? - слепящий луч фонаря вонзается мне прямо в глаза.

- Где я? Кто вы? - в ужасе не могу стряхнуть с себя остатки дремоты. Вскакиваю, но затёкшие ноги не держат, и я опять валюсь на завалинку.

- Ишь, как напугал сердечного. В раю ты, душа моя, в раю.

- В каком раю?

- В ангельском, голубчик, а я здесь за главного ангела.

Луч фонаря отпускает меня, глаза постепенно привыкают к темноте. «Ангелом» оказывается странный старичок лет семидесяти, в помятой фуражке с треснувшим козырьком, в форменном пиджаке с железнодорожными эмблемами на лацканах и большим фонарём в руке. Волосы из-под фуражки торчат в разные стороны, отчего «ангел» больше походит на черта.

- Дед, ты что мне мозги пудришь? Ты что, спятил, какой рай, здесь, в лесу? - я начинаю приходить в себя.

Дед обиженно прищуривается.

- Сказано тебе - рай, значит рай! Молод ещё сумлеваться в том, что старшие говорят.

Старик указывает рукой вверх. Прямо над моей головой прибита табличка с полустёртой от времени надписью «Юго-Восточная Ж.Д. Ст. Рай».

- Папаша, да кто же это такое название придумал?

- Я и придумал. Почитай уже годков пятьдесят назад. Как после войны домой вернулся, так и живу в «раю» с бабкой своей.

Поставив фонарь на землю, старик гордо поправляет фуражку.

- Вы что же, все эти годы так и живете здесь?

Сон прошёл и я поёжился от утренней прохлады.

- А что, продукты на проходящих завозют, хозяйство своё имеем - коровушку, свинью, картошку растим... А детей Бог не дал. Говорит, мол, вы и так в раю живете. Слишком много всего будет... Вот...

- Шутник ты, однако, отец. Дорога-то автомобильная есть от вас на «большую землю»?

- Не, милок, - старик машет рукой, - дорогу ещё в прошлом году в половодье размыло. Так что, окромя этой железной, стало быть, другой нет.

«Да, вот тебе и рай - снимай штаны и помирай». - мелькает безрадостная мысль.

- Да ты не волнуйся, тут поезда часто ходют... Вот только останавливаются редко. Какой там у них график, я так до сих пор и не разобрался.

«Ага, дед, да ты большой шутник! Но юмор-то у тебя совсем не райский».

- Что же мне теперь зимовать здесь или по шпалам...?

- Не терзай себя так, голуба. К утру, думаю, уедешь. Это я так просто шуткую. У меня часто тут гости бывают. Вот и на прошлой неделе художник один «гостил». Смешной такой. Так спешил уехать, что все мазюки свои оставил, бедолага. Теперь у меня в сарае музея. А чем мы хуже других? - важно изрекает старик. - Хочешь глянуть?

- Спасибо, отец, как-нибудь в другой раз. - вежливо отказываюсь я. – «Какой другой?»

- Ты не смотри, парень, что все у нас убого так. У нас рай не постоянный - только весной и осенью. Как яблони цвести начинают, тут-то я и ангел. А яблоки осенью знаешь какие? - Что твоя голова... А зимой... Зимой я прямо чёртом становлюсь.

- Дед, а электричество-то есть у вас?

- Нет электричества, да мы и так привыкли, - качает старик головой, -печь топим - тепло, керосинка горит - светло... А батарейки для фонарика нам Семеныч - проводник привозит. Лет пятнадцать уже. Вот так и живём...

Как же отличался этот «рай» от библейского. Он нарушил все мои представления о жизни. Я понял вдруг, что завидую этому старику, прожившему свою жизнь вдали от всех «прелестей» цивилизации - инфляций и деноминаций, выборов и локальных конфликтов. Он был счастлив в своём маленьком раю, счастлив цветением яблонь и тёплым летом, случайными гостями и проходящими поездами...

- А «рая» нашего и на карте нет. Я в 45-м домой приехал, а деревни-то моей и нет - немцы спалили... Новый дом возле дороги ставить решил. Думал, что соседями обзаведусь, - поясняет старик, - но не захотели селяне рядом с пепелищем строиться. И так мне обидно стало, что все люди, как люди - гуртом живут, как бы на отшибе бирюком... Вот и прибил доску эту с названием редким. Все уж привыкли давно. Вот...

Светает. Рай состоит из старой покосившейся избы и полуразвалившегося сарая. Огромные сосны и берёзы подпирают уже светлосерое небо. В избе гремят ведра.

- Старуха моя проснулась, сейчас Буренку тиранить начнёт. - Старик ловко скручивает «козью ногу» и курит.

Где-то за лесом протяжно гудит сигнал тепловоза «У-у-у...».

- Ну, вот и дождался, милок. Сейчас я тебя надёжному человеку передам. Жаль, что с бабкой моей Серафимой не успел познакомиться. Она дюже гостей любит...

Поезд, кажется, всего на секунду притормаживает у избы.

- Что, Петрович, опять у тебя гости? Давай сюда! - Сильные руки втягивают меня в тамбур вагона.

Состав набирает ход, а я прижавшись носом к стеклу, с непонятной тоской смотрю на удаляющуюся фигуру старика. Вот она становится совсем маленькой, вот исчезает за поворотом изба и тает в утреннем тумане маленький земной рай. «Прощай, Петрович, прощай...».

Автор: Александр Богданович

фото golos.blog