Один документ - одна история: письмо первостроителю Новотроицка

В письме, адресованному первостроителю города Алексею Клоку, в графе отправителя значится: Кремль, СовНарКом, секретариат тов. Молотова.
Удивительный документ 1944 года, в котором говорится о том, что просьба Клока об увольнении передана в Наркомстрой, вызвала недоумение: зачем новотройчанин увольнялся через Кремль?!
Тайну раскрыл потомок нашего земляка, внук Алексея Корниловича, бережный хранитель семейной истории Алексей Витальевич Клок. Предлагаем вашему вниманию выдержки из его рассказа о своем предке.
«Свою трудовую деятельность мой дед начал на строительстве ДнепроГЭСа в Запорожье. В 1933 году без отрыва от основной работы окончил Днепровский инженерно-строительный институт по специальности организация и производство промышленных и гражданских сооружений. Тогда это были ВТУЗы (Вечерние технические учебные заведения по подготовке инженерных кадров). Производственную практику проходил на строительстве Днепростроя в качестве рабочего, техника, старшего механика в Луганстрое, начальником производственно-технического отдела, принимал участие в строительстве доменных цехов Запорожстали. С началом войны готовил к эвакуации это предприятие, принимал участие в разработке и подготовке планов минирования и взрыва плотины, повреждению оборудования ДнепроГЭСа на случай прорыва фашистских войск к Днепру.

С последним эшелоном эвакуируемых Алексей Корнилович вместе с супругой Антониной Павловной и пятилетним сыном Виталием успел покинуть город. В течение нескольких месяцев эвакоэшелон, пропуская встречные военные литерные составы, следовал в город Чебаркуль Челябинской области, в распоряжение треста Тагилстрой. До августа 1942 года Алексей Клок трудился на объектах треста, а потом был направлен в распоряжение Доменстроя (ОСМЧ-23) на строительство Орско-Халиловского металлургического комбината в рабочий поселок Ново-Троицкий города Орска Чкаловской области. Первым местом жительства семьи стал барак в районе нынешней улицы Горького.

Комбинат строился в тяжелейших условиях военного времени: все трудоспособное население работало по 12-18 часов в сутки. Продовольствия не хватало, не было нормальных инструментов, техники, многое делали на месте, на участках строящегося производства. Алексей Корнилович вспоминал об этом времени так: «Почти отсутствовали строительные механизмы, инструмент, не хватало даже лопат. На стройке было 49 машин, из них работали только 25 и 129 лошадей. Из строительных механизмов была одна бетономешалка, 4 циркулярных пилы, 4 экскаватора, 3 трактора (из них в рабочем состоянии были два), все строительные работы велись вручную. Позднее с других строек поступили 5 бетономешалок, 7 растворомешалок, 10 кранов-укосин, но этого тоже было недостаточно, большинство работ, по-прежнему, выполнялись вручную.

Начальный период в суровые годы Великой Отечественной войны был тяжелым периодом для строителей. Очень трудные были жилищные условия проживания в палатках и землянках при плохом обеспечении топливом, продукты питания были ограничены карточками, снабжение рабочих хлебом осуществлялось с большими трудностями. Ежедневно, вне зависимости от погоды (пурга, метель, снежные заносы) посылались подводы и машины в город Орск за хлебом. Не хватало одежды, обуви, посуды. В то время в номенклатуре изделий кирпичного завода можно было встретить изготовление гончарных мисок, а деревообрабатывающего завода –изготовление деревянных ложек. Черепки гончарной посуды нередко заменяли детям игрушки, которых просто не было. Но энтузиазм строителей преодолевал все трудности, люди не считались со временем, горели одним желанием – скорее построить новое жилье для расселения вновь прибывающих людей, скорее вводить в эксплуатацию новые объекты».

В семейном архиве сохранился приказ на отпуск 1947 года, где прописано: «Предоставить отпуск за 1944-1945 годы с указанием места проведения отпуска и немедленным возвращением в Ново-Троицк по истечению указанного срока». До 1953 года выезд из рабочего поселка или города осуществлялся по особому разрешению руководства и органов НКВД. Въезд в город также осуществлялся по спецпропускам органов НКВД.

Однажды в 1944 году у Алексея Корниловича появилась возможность уехать из Ново-Троицка назад, на малую родину для восстановления ДнепроГЭСа и Запорожстали, освобожденных к тому времени от фашистов. Тогда по всему союзу собирали эвакуированных специалистов, проработавших на Днепрострое не менее одного года. Алексей Корнилович попытался воспользоваться этой возможностью, но ему было отказано в откомандировании в город Запорожье. Не помогло даже обращение в Кремль, в Секретариат заместителя председателя Совета народных комиссаров к товарищу Молотову. Его прошение об оказании помощи в откомандировании на Украину было перенаправлено в Наркомстрой товарищу Гинзбургу. Решением наркомата просителю было отказано, отказ мотивирован тем, что знания и опыт тов. Клока остро необходимы по месту его пребывания, на строительстве ОХМК.

Судьба Алексея Корниловича сложилась так, что он смог на практике применить свои поистине энциклопедические знания. Его уважали за открытость в общении, он был частым гостем в школах, техникумах, где рассказывал о строительстве города и промышленных предприятий, много лет ему на рецензию приносили свои дипломные проекты студенты Новотроицкого строительного техникума. Его ценили, как мастера своего дела, очень толкового инженера и новатора. Сохранились воспоминания его коллег о том, что Алексей Клок мог прямо на промышленной площадке, при помощи одной только логарифмической линейки, сделать сложнейшие расчеты и предложить необходимую замену дорогостоящим материалами. Эти расчеты заменяли, подчас, многодневные вычисления целого штата технического бюро. Его решительность, подкрепленная высочайшим профессионализмом, приносили свои плоды в виде многомиллионных экономий для комбината и серьезных выигрышей во времени. За свои рационализаторские предложения инженер Клок неоднократно поощрялся небольшими по тем временам премиальными выплатами и даже …отрезом материи на пошивку костюма. Этот отрез долгое время пролежал в шкафу, а потом из него пошили настоящий костюм с жилетом для моего выпускного.

Из рассказов деда я знаю, что к нему хорошо относились не только рабочие и сослуживцы, но и военнопленные немцы и венгры, привлеченные на строительство города. Один из заключенных подарил ему в знак уважения графический рисунок «После кораблекрушения у скал», выполненный синей тушью на куске толстой серой бумаги. Другой немец сделал из обрезков алюминия шкатулку с именным медальоном на крышке. Эти знаки уважения до сих пор хранятся в семье.

Авторитет Алексея Корниловича в различных кругах не очень нравился руководству. Дед был убежденным беспартийным человеком. Многие его друзья и бывшие сослуживцы по Запорожстали попали под страшный каток репрессий, многие сгинули в трудовых лагерях Гулага. И это было одной из причин, почему он не вступал в партию. Его неоднократно и настойчиво агитировали и убеждали вступить в ряды КПСС, ведь это открывало путь «наверх», к должностям, деньгам, достатку. Но дед был непреклонен. По его мнению, не в должностях счастье, работу нужно делать так, чтобы не пришлось переделывать, чтобы даже когда тебя не станет, люди с добром вспоминали твой труд и тебя самого. Это было его жизненное кредо, которое он воспитал и в своих родных. Он не был обласкан властью, как другие сослуживцы, не имел наград и почетных грамот (всему виной его беспартийность). Единстенным поощрением был Похвальный лист Министерства строительства РСФСР, который ему вручили при выходе на пенсию с должности заместителя главного инженера треста Новотроицкметаллургстрой – начальника производственно-технического отдела, после второго перенесенного инфаркта в 1966 году.

Его мечтой, правда несбывшейся, была правдивая книга об истории строительства города, о людях-созидателях, о своем жизненном и трудовом пути от Днепростроя до Новотроицка. Алексей Корнилович сделал много в этой жизни и оставил добрую память о своих делах. Мне довелось работать на комбинате, который строил мой дед, своими глазами увидеть и побывать в цехах, в строительстве которых есть частица труда и моего деда, Алексея Корниловича Клока».