Война глазами детей: Сирены вой тревожит до сих пор 

Мы продолжаем цикл публикаций, объединённых специальным проектом «Война глазами детей». На этот раз воспоминаниями поделилась Регина Семёновна Клок, которая более 35 лет проработала врачом в поликлинике Новотроицкой городской больницы.

Регина Семёновна чётко помнит многое, что связано с её военным детством. Первая точка отсчёта — воскресенье, 22 июня 1941 года, когда вся семья готовилась ехать в отпуск. Отец пошёл на вокзал за билетами, а мама гладила бельё и складывала чемоданы.

—Было приятное ожидание поездки, ведь мы собирались ехать к бабушке и дедушке в Орловскую область, — вспоминает Регина Семёновна. — Пока мама хлопотала, мы резвились вместе с соседскими ребятишками. У нас была двухкомнатная коммунальная квартира: в каждой комнате по семье, жили дружно, двери не закрывали. Хорошо помню, как мы дёргали маму, спрашивали: когда уже поедем, но этого так и не случилось.

Под рёв сирен

Семье Регины повезло. Отец Семён Иванович Чекунов трудился на Мотовилихинском машиностроительном заводе имени Ленина в Мытищах. Предприятие выпускало продукцию военного назначения и оказалось в числе тех, которые в конце 1941 года были эвакуированы глубоко в тыл страны. Вместе с рабочими уезжали и их семьи. Первые месяцы войны хорошо сохранились в детской памяти.

— Отца мы совсем не видели, он всё время был на заводе. Осенью начались бомбёжки, день ото дня они становились всё чаще и чаще. Дико выли сирены. Этот звук и после войны я не могла переносить, мне становилось плохо. Когда начиналась тревога, мама Пелагея Николаевна быстро собирала меня, сестру Валю и брата Колю, мы шли в бомбоубежище. Помню, что у нас в коридоре всегда лежал приготовленный свёрток с самыми необходимыми вещами и документами.

Бомбоубежища располагались в подвалах жилых домов, в памяти девочки сохранились толпы людей, стекающиеся с разных сторон к этим укрытиям. В подвалах было душно, и разговаривали почему-то только шёпотом. Ближе к зиме, когда бомбежки участились, мама в какой-то момент сказала детям, что по ночам они больше не будут ходить в укрытие и будь что будет.

На восток

Эвакуировали Мотовилихинский завод в конце ноября. На грузовых составах вывозили станки, с ними же ехали и рабочие. Членов семей отправляли в тыл на обычных пригородных электричках. Чекуновым, как и другим эвакуированным семьям, выделили в вагоне две стоящие друг напротив друга лавки. В этом небольшом пространстве надо было уместиться вчетвером и уложить самые необходимые вещи. Конечный пункт назначения хранился в тайне.

Поезд с эвакуированными шёл на восток страны с длинными остановками, подолгу замирая на запасных путях, чтобы пропустить литерные воинские эшелоны с боевой техникой и личным составом в сторону фронта. На станциях женщины выбегали, чтобы обменять что-то из одежды или немногочисленных личных вещей хоть на какую-то еду. Нередки были случаи, когда состав трогался без предупреждения, и людям приходилось догонять поезд.

Такая же история случилась и с Чекуновыми. Пелагея Николаевна успела заскочить в последний вагон, и пока шла через весь эшелон к детям, они успели испугаться и нареветься.

На новом месте

Через 16 суток эвакоэшелон добрался до города Молотова (ныне — Пермь). Сюда вывезли многие оборонные заводы, и город оказался переполнен эвакуированными. На первое время людей размещали в наскоро построенных бараках, где были только нары вдоль стен. На них селились скопом, на семью отводилось два-три метра. Зима, мороз под 40 градусов, в бараке никакого отопления, кроме печки в центре, которую круглосуточно топили дровами. На ней и готовили, и грели воду для мытья и стирки. Чуть позже приезжих расквартировали.

—  Не могу сказать, что местные были нам рады. Их ведь уплотняли, без согласия подселяли к ним эвакуированных. Нас подселили к двум старикам в маленький двухэтажный домик. Выделили одну комнатушку, но, по крайней мере, здесь было тепло,

— вспоминает Регина Клок.

Через какое-то время отцу семейства дали ордер на жильё — и снова комната в бараке, с простенками из деревянных щитов. Зато печка у каждой семьи уже была своя.

Чипсы военного времени

С дошкольницей Региной сидела мать, пока отец не устроил её кухонной рабочей. И заботу о младшей сестре взял на себя брат Коля: перед сном согревал постель сестрёнке, проглаживая утюгом с углями, следил, чтобы не голодала. Родители работали без выходных до поздней ночи.

Ещё одно яркое воспоминание: как пекли тонкие кусочки мороженой картошки на чугунном верхе печи. Картошку женщины выбирали весной на полях, из перемороженного овоща готовили, как казалось, неимоверно вкусные оладьи или зажаривали, нарезав тонкими пластинками.

Время было тяжёлое и голодное. Продукты распределяли ежедневно по карточным нормам. Были карточки «рабочая» (для работающих в цехах завода), «на иждивенца» (неработающего) и «детская» (на ребёнка). Эти продукты едва позволяли не умереть с голоду. Поэтому вместе с другими эвакопоселенками мама Регины Пелагея Николаевна время от времени уезжала в ближайшие деревни, чтобы поменять какие-нибудь вещи на крупу, муку или мясо.

На контрасте

Во время войны Регина пошла в первый класс. В школу ходила в двух пальто: вниз — своё демисезонное, сверху — старое зимнее пальто сестры. Было обычным явлением, когда дети делились друг с другом одеждой и обувью, говорит она. В памяти сохранился образ первой учительницы, доброй и внимательной женщины. Зимой она никого не пускала на мороз до тех пор, пока не поправит детям шарф и шапку, пока не проверит, всё ли ученик надел.

Уроки начинались с фронтовых сводок — чёрные тарелки репродукторов были не в каждой семье. В школе действовала пионерская организация, куда принимали только достойных. Узнав из газетной статьи о героическом подвиге Зои Космодемьянской, ученики приняли решение дать её имя школьной пионерской дружине, появился и свой девиз: «Будем как Зоя!».

Милосердная детская память сохранила о военной поре примеры заботы людей друг о друге. Видимо, так и было — для людей в тяжёлое время пропадало деление на своих и чужих. А вот послевоенные воспоминания уже отдают горчинкой:

—В классе были дети из обеспеченных семей: они носили бутерброды с маслом, но полностью их не съедали, оставляя недоеденное в партах. А нам было за радость дежурить после уроков, —мы собирали эти недоеденные булочки. Было обидно: они мягкую белую булочку с маслом не хотят, а нам за радость был и кусочек чёрствого чёрного хлеба,

— вспоминает Регина Семёновна… Впрочем, это уже совсем другая история.