Твои люди, город металлургов: тезка императора на ниве педагогики и поэзии

Недавно ветерану профессионального образования, поэту литературной группы при Совете ветеранов Уральской Стали, энтузиасту музейного дела Нерону Мурченко исполнилось 80 лет. Наперекор солидной цифре Нерон Васильевич бодр и энергичен. В гуще ветеранских дел он не теряет связи с коллегами из училища № 5, работе в котором отдал не один десяток лет жизни, и такого энергичного человека даже неловко поздравлять с Днём пожилого человека.

Тёзка императора

В семье ветеринарного врача и, судя по всему, очень увлеченного историей человека в одном из районов Ленинградской области родился сын. Василий Мурченко назвал старшего сына Олегом, второго — Игорем, третий стал Нероном. Далее последовали Валентин, Николай, Владимир, Сергей, Валерий и Тамара. Недостатка в исторических персонажах нет, но так и осталось загадкой, почему одному из сыновей дали имя весьма одиозного правителя. Интересно, что о совпадении своего имени с именем древнеримского императора подросток узнал только в 16 лет, когда получил паспорт. В повседневном общении все называли мальчика Юрой.

Усеченное детство

С 1941 года семья жила в гитлеровской оккупации. Нерон Васильевич почти не помнит это время, говоря, что особенно в памяти больше отложился конец войны. Красная армия наступала так быстро, что настигла конвойную команду гитлеровцев, угонявших пешую колонну мирного населения в рабство, уже в соседней Эстонии. Так семья Мурченко вместе с односельчанами вернулась в родную деревню Волошово Лужского района. Понятно, что война — отдельная непростая тема, и Нерон Васильевич обещал к 75-летию Великой Победы поделиться воспоминаниями о военном и послевоенном детстве.

Проба пера

Сочинять стихи Юра-Нерон начал ещё в школьные годы. Прочтя «Бородино», «Песню про купца Калашникова», «Мцыри», мальчик «заболел» Лермонтовым. В его ранних стихах заметно также влияние и Пушкина, и Есенина. Когда Нерон понял, что вдохновение может настигнуть его в любое время, он взял за правило носить с собой тетрадку с карандашом.

— До сих пор перед глазами картина из моего детства, — вспоминает Мурченко. — Утренняя зорька летом, мужчины нашей семьи шагают на сенокос. Впереди отец, за ним старшие братья, а я вечно отстаю, потому что надо срочно, пока не забыл, нацарапать в тетрадку удачную строчку:

Лесная тишь, лесная тишь,
Зачем людей к себе манишь?
Затем, что, в сень зайдя твою,
Забудешь про печаль свою
И весь преобразишься вдруг,
Услышав сердца ясный стук.
И жизнь покажется легка
Под легкий шепот ветерка.

Поначалу семья ворчала из-за того, что увлечение поэзией отвлекало мальчика от работы по хозяйству. Но родители быстро поняли: Нерон неисправим. И отстали. А потом студент Ленинградского индустриального техникума Нерон Мурченко принес в дом номер районной газеты, где сатирическим пером прошелся по бескультурному поведению сельских ребят на танцах в клубе поселка Шугозеро. Это была первая поэтическая публикация героя нашего рассказа.

За туманом и за запахом тайги

Окончив курс обучения в техникуме, Нерон Мурченко попал по распределению в город Чусовой Пермской области. Там и услышал о новом прокатном стане 2800 в молодом городе металлургов Новотроицке. И подался на Южный Урал, увлеченный романтикой странствий. Дипломированного специалиста охотно взяли на ОХМК. Нерон Васильевич проверял качество листа в отделе технического контроля.

Здесь Мурченко встретил свою половину — Раиса тоже связала свое будущее с комбинатом, без отрыва от производства окончила металлургический техникум, быстро поднималась по служебной лестнице. Нерон же все чаще грустил: неужели до конца жизни в его жизни будет один и тот же маршрут из дома на комбинат и обратно? Его непоседливая натура романтика восставала против такой перспективы. От однообразия будней спасали заботы молодого отца (в семье Мурченко родилась дочь Светлана — прим. автора), поэзия и учеба на философском факультете Уральского государственного университета. Окончив его заочно, Нерон Васильевич уходит с комбината после 13 лет работы и становится преподавателем новотроицкого филиала Всесоюзного заочного политехнического института.

Старший брат Олег, переехавший за полярный круг, в каждом письме красочно живописал тайгу. И романтика Нерона, как когда-то в Чусовом, неодолимо потянуло на север, в Корякский автономный округ. За мужем и отцом туда же отправились жена и дочка. Почти 20 лет отдал Мурченко этому суровому краю. Сначала преподавал общественные дисциплины и читал лекции от общества «Знание», затем получил приглашение в окружной комитет КПСС, дорос до заведующего идеологическим отделом. После запрета КПСС вернулся к преподаванию: сначала на севере, а с середины 1990-х годов — вновь в Новотроицке, в ПУ-5.

Хранитель истории

Партийный билет Нерон Васильевич не выбросил и считает, что сделал правильно. — КПСС — часть нашей истории. А прошлое, каким бы оно ни было, забывать нельзя, — убеждён Мурченко. Прикипев душой к Новотроицку, он по крупицам начал восстанавливать историю своего учебного заведения. На его призыв приносить в училище артефакты откликнулись все: ребята, их родители и преподаватели, выпускники, в том числе из далекой Монголии.

Инициатива Нерона Васильевича нашла полное понимание у директора ПУ-5 Михаила Зотова. А когда училищу присвоили имя Героя России Константина Ситкина, на народный музей обратили внимание в самой Москве, во Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое братство».

Сегодня ПУ-5 объединили с новотроицким политехническим колледжем. Здание по улице Орской, где располагается музей, законсервировано, и Нерон Васильевич очень переживает за судьбу своего любимого детища. Влюбленный, как и отец, в историю, Мурченко попробовал себя на ниве исторической беллетристики. Ещё ждёт воплощения на сцене такой проект Мурченко, как пьеса о 20-х годах прошлого века. Успешнее складывается судьба исторической поэмы «Наш комбинат», охватывающая огромный период с момента открытия Иосифом Рудницким орско-халиловских природнолегированных руд и до наших дней. В 2015 году она была опубликована в столичном журнале «Металлург». Но любимым литературным жанром юбиляра по-прежнему остается лирика.