Заметки путешественника: Кёсёнём, Будапешт!

Хмурый водитель, не привыкший особо церемониться с постсоветскими туристами, возле гостиницы молча выгружает багаж из автобуса. Принимая свою сумку, говорю ему по-венгерски, делая ударение на первом слоге: 

— Кёсёнём (спасибо)

Он вздрагивает, удивленно поднимает глаза, усатое лицо расплывается в широчайшей улыбке, и с тем же венгерским ударением он отвечает мне по-русски:  

— ДОбро пОжаловать в Будапешт!

  …Ну что ж, дОбро так дОбро!

Венгрия появилась в моей детской жизни отцовскими рассказами, – папа три года проходил службу в Венгерской Народной Республике, в городе Секешфехервар, который «проще взять с боем, чем выговорить название», – как шутили тогда советские военные. Мне, маленькой девочке, было интересно слушать про неведомых мадьяр, у которых повсюду вдоль дорог растут сливовые деревья, и есть озеро с красивым названием «Балатон». Детская память запечатлела обрывки взрослых споров о «мадьярских дивизиях» в годы войны, о каких-то «венгерских событиях», произошедших в 50-е годы, еще до папиной службы… Если бы всё в истории решалось двумя добрыми, выученными на чужом языке словами! Если бы…

Не люблю обзорные экскурсии – пустая трата времени и денег. В первый же день, несмотря на утомительный перелет и голландских подростков, долго не освобождавших номера в гостинице, я сижу в зале Театра оперетты, гадая, что же означает название «Чардаш Кароли» в программке.

В первом акте по знакомой мелодии «Красотки, красотки, красотки кабаре…» понимаю, что мне удивительно повезло: это же «Сильва»! Знаменитая «Сильва» венгерского отца оперетты Имре Кальмана! Лучше и быть не может – замечательный подарок от Будапешта в день приезда, как от старого друга, который знает, чем тебя порадовать. 

Кстати добавлю, в отличие от раскрученного туристического бренда – Будапештского Оперного, Театр оперетты просто шокирует своими низкими ценами на билеты. Вообще в Будапеште даже не очень богатый турист может ощутить себя вполне состоятельным путешественником.

Среди многочисленных достопримечательностей есть одна, которую невозможно забыть: 40-метровая вереница железных башмачков вдоль кромки дунайской набережной. Несколько десятков пар обуви: растоптанные тяжелые ботинки, женские туфельки, детские маленькие сапожки… Это памятник жертвам нацизма в годы Второй мировой войны, свидетельствующий о последних мгновениях жизни тысяч замученных людей.

Долго стою на набережной, смотрю на спокойные серые волны, на Будайский холм, на великолепные очертания зданий и мостов… В памяти возникает: 

— …а на груди его светилась медаль за город Будапешт

В 2012-м году, весной, в упомянутом «Секеше», как для краткости называл его папа, открылся мемориал советским воинам-освободителям, павшим на венгерской земле. На фоне волны вандализма, прокатившейся по Европе в постсоветские времена, он впечатляет ухоженностью гранитных плит с русскими фамилиями. Время всё расставляет на свои места.

 С удивлением открываю в интернете, что этому есть вполне логичное объяснение – по одной из легенд, в 895 году семеро мадьярских вождей привели свои племена на берега Дуная … с Урала! Вглядываюсь в каменное лицо вождя Арпада на площади Героев в центре Будапешта. Земляк?.. Очень даже может быть…

Во всех путеводителях Будапешт называют «жемчужиной Дуная». На мой взгляд, это не совсем точно. Будапешт – нечто одушевленное, он словно кружит тебя в танце, напевая хорошо поставленным голосом что-то знакомое, будто уже слышанное когда-то…

Королевского чардаша кружится ритм…

(Да простится мне дерзость избитых рифм!)

Разноцветная паприка ярких одежд -

                                 Любовь моя, Будапешт!

Невесомая легкость твоих оперетт

Как пьяняще-сладкий токайский бред:

Обнимается с Будой красавец Пешт,

                                 Любовь моя… Будапешт…

Уплывающий вниз по Дунаю вальс

Отзывается в сердце: раз - два - три, раз…

Воплощенье прекрасных моих надежд –

                               Я вернусь к тебе, Будапешт!